Марланский квест [СИ] - Владислав Жеребьев

Итак, утренние процедуры были успешно завершены, и в приподнятом настроении я направился в кают-компанию, к завтраку, где меня уже поджидали.

— Плохи наши дела. — Амир хмуро пролистывал сводки, выданные компьютером, жирным красным маркером отмечая наиболее важные, как ему казалось, моменты. Родившийся на Марлане, но учившийся на Земле, он так и остался верен бумажным записям, крайне неохотно используя электронные гаджеты. Вот и сейчас, обложившись стопками сводок, он хмурил брови, щурился, и что-то бормотал себе под нос. Узкие губы то сжимались в одну сплошную линию, то размыкались, однако внутренний диалог советника был не различим даже самому чуткому уху. — Плохи наши дела. — Вновь повторил он, и постучал по специально отложенному для меня бумажному рапорту. — Вот, полюбуйся, что выдает наша милейшая консервная банка.

Я подошел к столу и присев на край кресла взял в руки листок.

«Подтверждение инициации полномочий биометрическим ключом, согласно протокола триста двадцать, уложения о правилах космофлота. Инициация по протоколу не пройдена, ключ капитаном не предоставлен. Запуск протокола „Блокада“ и вход в режим энергосбережения по истечении сорока восьми часов».

Пожав плечами, я отшвырнул листок в сторону.

— Зря ты так. — Остролицый, больше похожий на большую злобную птицу, Амир на лету поймал бумагу тонкими изящными пальцами и аккуратно уложил ее в стопку рядом с остальными документами. — Ничего хорошего я тут не вижу. Выяснить надо.

— Да сколько угодно, — доброжелательно кивнул я. — Корабль, что значит протокол «Блокада».

— Данный протокол, капитан, — синтетический голос был как всегда холоден и беспристрастен, — означает вход в энергосберегающий режим. Блокаде подвергаются узлы силовых установок, энергозатраты на сторонние внешние объекты, а также часть вооружения и защиты челнока. Сам протокол инициируется на стоянке, в ходе пребывания в доках, по месту службы на корабле, за которым челнок закреплен, либо в случае невозможности командования инициировать рабочий порядок биометрическим датчиком. Системы жизнедеятельности, обеспечивающие комфортное существование людей на борту корабля, продолжают работать в штатном режиме.

— Корабль, — вмешался Амир. — Перечисли узлы, подлежащие блокаде.

— Их более двух с половиной тысяч. — Отчеканил компьютер.

— Основные.

— Спутники слежения и навигации, врата переброса, активная защита челнока….

— Стоять! — От этой новости я аж подпрыгнул. — То есть, что же это получается? Из-за какого-то чертова брелока ты собираешься рубануть врата, дурная ты железяка?

Компьютер не понял моей фразы, а может быть просто был хорошо воспитан, но на мою гневную тираду ответов так и не последовало.

Дороги размыло и колонна, завязнув в жидкой грязи, медленно продиралась к Черной дороге, теряя силы и время. Зимин нервничал, ругался, расточал налево и направо проклятия, однако скорость передвижения не менялась, а столь ценные в этом месте питьевая вода и запасы вяленного мяса, он бросить просто не смог.

Двадцать гвардейцев Яроша, прибывшие из столицы, должны были сопроводить Славу и его небольшое воинство, пройдя по следу экспедиции, однако затяжные дожди, бюрократия на станциях и периодические налеты на караваны местными разбойниками, сильно задерживали колонну.

Чем ближе была степь, тем опасней и непредсказуемей становился сама дорога. Бежавшие от бедности и несправедливости, прогоревшие на торговле, или от непосильного налога, мужики уходили в леса и там, сбиваясь в небольшие шайки и отряды, творили лихой разбой. На хорошо вооруженные отряды они, конечно, нападать не решались, но близость степи, голод и непогода иногда провоцировали их на самые неразумные поступки.

Свою миссию Зимин выполнил наполовину. Забрав супругу Барона, он сопроводил ее до столицы, и там, отказавшись от лечения, взяв с собой бойцов Яроша, ринулся назад, на выручку друга. Все путешествие заняло без малого три недели и теперь, прислушиваясь к собственным ощущения, Вячеслав отдавал должное местной медицине.

Часть ушибов все еще давала о себе знать, ребра ныли, левая рука начинала беспокоить в непогоду, но, если отбросить все эти неприятные ощущения, чувствовал себя Зимин весьма сносно. Идея была, сдобренная ненавистью, как следует надавать под зад старику, а заодно и помочь Сбирскому, и ради этой святой цели он готов был пойти на любые лишения. Говорят, что месть, это блюдо, которое подают холодным. Враки это, господа. Откровенные враки.

— Командир. — Десятник подошел к Зимину и указал рукой куда-то вперед. — Вон там Аналон, приграничный городишко. Мимо него хозяин и господин негоциант с прислугой проехать ну никак не моги, да и Черная дорога ровно в том же направлении.

— Предлагаешь встать там на ночлег? — Вячеслав устало нахмурился.

— Настаиваю. — Десятник кивнул и недовольно стряхнул с края капюшона крупные капли дождя. — И так уже мочи нет по этой грязюке волочиться, парни устали, скотина вот-вот падет. Если мы не остановимся на пару дней, то боюсь, бунт будет.

— Тоже мне вояки, — брезгливо сморщился Зимин, однако отлично понимая, что человек прав, согласно кивнул. — Сколько до города?

— Да часа два пути, не больше. — Оживился воин. — Так что мне ребятам сказать? От радостной новости и шагается легче!

— Да говори, чего уж. Только если отстанем от барона и Сбирского, придётся и ночью идти.

— Не придется. — Десятник оскалился и в одно движение взлетев на спину лошади, ускакал в начало растянувшейся чуть ли не на километр колонны.

— Берг дурак, да и молод еще. — Зимин обернулся, хмыкнул и кивнул, поприветствовав второго десятника колонны, Азира, степного полукровку, с обвислыми седыми усами.

— Не наговаривай, Азир. — Покачал он головой. — Парень свое дело знает, да и его десяток не в пример твоему.

— Мои силу берегут, — отмахнулся Азир, и засунув руку за отворот телогрея, вытащил оттуда кусок смолы Чагун. Обладающая дурманными свойствами она была популярна среди бедняков и военных, помогая первым забыть о невзгодах, а вторым облегчить тяготы походной жизни. Покрутив кусочек смолы, Азир показал желтые клыки, и ловким движением отправил комок дурмана за щеку. — А Берг дурак. Не догоним мы хозяина и негоцианта. Марево идет.

— В смысле — марево? — На душе у Вячеслава вдруг стало как-то неспокойно.

— Марево. — Челюсти десятника принялись разминать смолу. — Буря. Мы же к пустошам подходим, потом пойдут степи. Черная дорога, да песок. Степняки те же. Я их обычаи знаю, их там как рыбы в воде. У каждого племени своя оснастка, однако Марево все чтят и хоронятся в укрывищах. Скот уводят, детей малых с матерями прячут, а тут мы, такие красивые, да колонной.

— Да что за марево такое?! — Не выдержал Зимин и в сердцах ударил кулаком в бедро. Доспех, на ноге протестующе звякнул, а кисть отдалась болью, однако он даже вида не подал.

— Марево. — Челюсти Азира монотонно терли Чагун. — Буря. Большая буря. В Марево приходят духи степей, и не простые, а самые мерзкие их порождения, кровожадные джины.

Зимин проводил усатого десятника непонимающим взглядом, и пожав плечами, направил свою чалую кобылу вдоль плетущейся по разбитому тракту колонны. Суеверий, присказок, потаенных страхов и прочих басен он, пребывая на Марлане, наслышался изрядно, и большинство из них были сродни детским страшилкам, рассказываемым около костра в пионерских лагерях в его детстве. Были и правдоподобные истории про чудовищ подземелий, или страшных демонов, скрывающихся в лесах, но за кровавыми деяниями этих мифических существ обычно скрывались преступления бандитских шаек, заметающих свои следы.

— Марево, — морщился Зимин. — Что еще за марево? Джины те же, это надо было придумать! Нет, курам на смех.

Одним из моих любимых развлечений было наблюдать за двумя стоящими напротив челнока лагерями. Поправ безопасность и табу на огнестрельное оружие, двигатели внутреннего сгорания и прочие прелести двадцать первого века, объединенная служба безопасности земли и сорвиголовы Подольских. Мониторы на мостике отображали картинку отчетливо, давая понять, насколько же каждую из сторон не устраивает присутствие наблюдателей. В первые пару дней в воздухе буквально висело напряжение. Казалось, неверный жест, резкий звук, выкрик из «окопов», и воздух наполнит свинец, однако, чем больше проходило времени, тем дружественней становились отношения противоборствующих лагерей, со стороны рядовых бойцов.

Как-то я даже стал свидетелем того, как мужик из лагеря старика обменивал сигареты на выпивку у специалиста земной спецслужбы. Выглядело это следующим образом. Организованные охранения и пешие патрули, контролирующие выходы из челнока, курсировали, проходя мимо одной и той же точки раз в полтора часа. Специально поставленные так, чтобы не пересекаться, бойцы уверенно топали по проложенному маршруту, стараясь сопоставить свои действия с уставом караульной службы. Дальше же происходило следующее. Трап Ястреба стоял так, что закрывал с десяток квадратных метров почвы, и отлично затенял все, что творилось под стальными пластинами. На первый, и даже на второй взгляд, понять, что же под ним происходило, без фонаря, было практически невозможно. Вот этим-то и пользовались бойцы. Как они договаривались об этом натуральном обмене, одному богу известно, однако после этого разыгрывался стандартный сценарий. Проходя мимо второго упора трапа, спецура решал завязать, вдруг развязавшийся на ботинке шнурок, и ловким движением фокусника, перемещал пузатую флягу алкоголя из недр разгрузки в тень стоящего на солнцепеке челнока. Убедившись, что его никто из лагеря не видел, боец топал дальше, и тут наступала очередь его коллеги из соседнего лагеря. Совершая аналогичный обход, теперь уже строго по своему периметру, наемник Подольских так же находил неотложное дело у опоры, и изымая оттуда спрятанный сюрприз, переправлял туда блок сигарет, или какой-то другой сверток.